Петр Петров - Борель. Золото [сборник]
Бутов оглянулся и заулыбался Антропову.
…В эти дни после отчаянной борьбы с наводнением центральная магистраль была восстановлена. В шахты и шурфы опускались победоносно. В переплеске споров и воспоминаний люди пытались перекричать механические двигатели.
Бутов ухватил Гурьяна и Стукова за руки, увлек в шахту. Трое шли навстречу гремящему бремсбергу. От электрического света чешуей серых змей поблескивали цепи. И каждому не верилось, что год тому назад здесь мертвой глыбой лежал неизмеримо тяжелый пласт земли. Бутов провел их в последний забой, уходивший с наклонным углублением. Забой крепили бревенчатыми стенами и потолками новоприбывшие люди.
Топоры, кирки и лопаты стучали глухо, будто за соседними коридорами. Разработка шла по направлению к пятой шахте, смежной с шахтой «Реконструкция».
Бутов ткнул вперед пальцем.
— Видишь, Василий?
— Не слепой же я, — усмехнулся секретарь.
— А что ты видишь?
— Ну… забой, крепи и тебя, верзилу.
— Нет, кроме шуток?
— Да ты забавный, Нил! Не сорочьи яйца я ел.
Шахтер выжал в кулаке смолевую бороду и крякнул, как будто выпил стакан спирта.
— Еще буду забавнее, когда начну разводить здесь рационализацию. Глянь, как оборачивается дело.
— Ну? — не терпелось Гурьяну.
— Вот и гну? Не я ли говорил, что «Пятую» с «Реконструкцией» придется повенчать, хотя они и бабьего сословия. Посмекай-ка, что будет у нас без этих перегородок. А? Все пойдет по одной дороге, и дело это даст экономию на сотни тысяч в один год.
— А не просчитался ты? — полушутя спросил Стуков.
— Вырежи тогда язык! Вишь, шахты-то закладывались не по нашей охоте.
— Если жила ведет туда, то ты дело говоришь.
— Почему же я и выпячиваю.
Бутов взялся за кайлу и пошел к стене забоя.
— Так! — довольно усмехнулся Гурьян. — Завтра же дам распоряжение Антропову изучить это предложение.
Директор и секретарь спускались в три шахты. Работа шла без задержек. Подземный муравейник, облитый зеленоватым светом, в каждом ударе кайлы, ритмичных суровых звуках бремсберга чувствовал крепнущую дисциплину. Люди говорили коротко, повелительно.
Наверху, отряхивая от пыли кожанку, Гурьян сказал Стукову:
— Нужно Нила утвердить вторым моим помощником. Как ты думаешь?
— А на шахту кого поставишь?
— Костю Мочалова хочу попробовать.
— Смотри, тебе виднее…
— Не справится — поможем. Но мне кажется, что этот парень винты не отпустит.
Наискосок от шахты они прошли к шурфам. Две лебедки бесперебойно подавали пески. В километре, приближаясь к посеревшему от ветшавшей травы увалу, сверлили буровые скважины еще неполинявшие станки. Два электровоза беспрерывно подавали руду к бегунке. Узкоколейке приходилось делать петлю мимо новой усадьбы. Многое еще не было доделано. Гурьяну же переоборудование прииска казалось только в зародыше. Теперь видел, что механические мастерские далеко отнесены от «американки», а водоснабженческая магистраль локтем завернулась между электрической станцией и обогатительной фабрикой. Нужно было сооружать водопроводы и дать электроэнергию в новый поселок.
Костю директор встретил около станка, Электродвигатель гудел напряженно. Алмазная коронка с хрустом вгрызалась в твердокаменный массив (поблизости был увал). В сигнальной прорези колонковой трубы трудно было различить породы. Скважина обещала быть глубокой.
— Ну как, нравится работа? — спросил Гурьян, когда станок остановили для прочистки коронки.
— Легкая, — усмехнулся Костя. — Но нравится…
— А мы смекаем поставить тебя завшахтой вместо Нила.
— Меня?!
У парня изменилось лицо, он не знал, что ответить.
— Ты зайди вечером ко мне на квартиру, я и Нила позову. Может быть, мы завом сделаем временно Яцкова, а тебя помощником, пока присмотришься. Мужик ты головастый, и старание есть — это главное.
— Но ведь я хотел осенью учиться. И сами вы обещали. — Костя опустил глаза. И Гурьян понял его.
— Учиться мы вас с Катюшей отправим по январскому набору. Я уже уговорил ее. Сейчас сам видишь, как круто…
К станку подходила вечерняя смена. Гурьян взглянул на заходящее солнце и вспомнил, что сегодня не обедал.
…Из треста неизменно отвечали, что специалист по монтажу американской фабрики занят установками на другом прииске и может быть послан на Улентуй только в январе. А между тем фронт золотодобычи неуклонно расширялся. Запасы сырья, по вычислениям технического персонала, достигали двухмесячной нормы работы новой обогатительной фабрики. Сквозь крупные светлые окна помещения фабрики Вандаловская смотрела, как работали подъемные лебедки. Среди рабочих, бросающих лопатами пески в вагончики электровозов, размахивал руками Гурьян.
Вспомнила, что встревожила его утром разговорами о неудавшихся опытах главного механика. Она проверяла наброски руководства Зайцева, сделанные по памяти. Что-то пропущенное в чертежах вносило путаницу, осложняло монтирование.
В другом углу, окруженные техниками и монтерами, Зайцев, Клыков с бригадой и Антропов осматривали агрегаты. Средину помещения заняли два чана. Главный механик, блестя лысиной, бегал в непокрытые мастерские, где беспрерывно работали токарные станки, стучали молотки, шуршали ремни. Приходилось подтачивать, отрубать, подправлять смятые при бесконечных перегрузках отдельные части. Новое дело требовало усилий.
Татьяну Александровну позвали в литейный цех. Небольшой усатый модельщик в прожженном холщовом фартуке пинал по полу изъеденную буровую коронку и ругался, сверкая вставными зубами:
— Как черт с квасом жрет эти части!
— А в чем дело?
— В том, что наши монтеры по буровым станкам глазами мух ловят, — пуще прежнего распалился литейщик. — Модель вы принимали сами. Сделана она была, как гармошка. Сами же хвалили. А через день смотрите, как обкорнали. Где мы на них напасемся коронок!
Он выплюнул окурок вместе с желтой слюной. Вандаловская наклонилась к коронке и, перевернув ее, сказала:
— Материал, кажется, неплохой. Но станки попали на твердую породу.
— Материал куда лучше. Кремень я пробовал сверлить. А только тут дело в людях. Вы бы посмотрели сами за работой. Чего же они пакостят. Ведь у нас поважнее дело есть, а время проводим за пустяками. Тут опять вредительством пахнет…
Татьяна Александровна оглянулась на подошедшего Антропова.
Бледное замученное лицо инженера было испачкано. Слова рабочего обидели Татьяну Александровну, хотя тот и не думал обвинять ее.
